РАССКАЗ
Лежу я как-то на сеновале,
слегка пьяный от душистого запаха
сена, и сквозь открытую дверцу
дряхлого сарая вижу небо, усеянное
звездами, которые блестят так
трепетно, что кажутся живыми
существами, вот-вот залетят ко мне
вместе с желтой луной. Меня это
зачаровывает и невольно напоминает
тот случай, который шибко просится
на бумагу в такую летнюю теплую
ночь.
История эта правдива во всех своих
подробностях, какой бы невероятной
она ни казалась, и произошла она в
конце августа, в самый разгар
бабьего лета.
В тот год природа щедро наградила
надымскую землю белыми грибами,
морошкой, голубикой, брусникой и
особенно черникой. Последняя мне
нравится своим вкусом и
благотворно влияет на зрение. Я
решил малость пособирать черники и
заодно прогуляться босиком. Взяв
ведро, рюкзак, компас, спички и
любимый перочинный нож, с великой
радостью погрузился в лес. Высокие
сосны, в соседстве плодовитых
кедров и хиленьких берез,
величественно покачивали своими
кронами. Мягко пружинил под ногами
зеленый мох. Разлитая повсюду
тишина усиливала ощущение покоя.
Резиновые сапоги я тут же отправил
в рюкзак и босиком медленно шел под
сенью хвойных деревьев, вдыхая
сладостное благоухание зелени и
древесной смолы. Теплый ветерок,
пропитанный этим изумительным
запахом, от которого кружится и
слабеет голова, ласкал лицо,
проникал в легкие и, казалось,
молодил сердце, веселил дух и
будоражил кровь. На кедровых ветках
густо висели ненаглядные шишки,
рядом по смолистым стволам
лохматых кедров с визгом
проносились белки, виляя пушистыми
хвостами. Короткий мех на них жирно
блестел, временами они спускались
так низко, останавливались на
уровне моих глаз и таращили на меня
свои малюсенькие изумрудные глазки,
словно приглашая в свою веселую
игру: подойти ближе и нежно
погладить по спинке. Белки
чувствуют добро. Одним словом,
воздух, трава, деревья и эти
бесподобные зверюшки были так
родственно смешаны между собой, что
в одинаковой степени казались
необычайно чистыми, здоровыми и
свежими.
Мне хорошо известны многие тайны
природы, которые еще в раннем
возрасте открыл для себя благодаря
любопытству и частым походам в
одиночку по глухому древнему лесу
вокруг деревни Бреняши, где
проживает моя старшая сестра. С
девятилетнего возраста я начал
углубляться в дремучий лес один-одинешенек
на целый день в поисках чудных
орехов лещины. Но Божья милость
всегда сохраняла меня целым и
невредимым, ибо я относился к
лесным обитателям с совершенным
почтением...
И вот теперь, вдоволь находившись
босиком и надышавшись лесным
целебным воздухом, я не заметил, как
наполнилось ведро черникой. Смотрю
на солнце, уже где-то около пяти
часов вечера, надо поворачивать
назад, в сторону города, так как
шагать мне не меньше десяти верст
по сопкам, по болотистым местам.
Поворачиваюсь на 180 градусов и
медленно поднимаюсь на сопку. Вдруг
ни с того ни с сего мне стало жутко
среди этого величавого безмолвия, в
котором так отчетливо и дерзко
раздавались мои шаги, но в то же
время в сердце разливалась какая-то
щекочущая, достойная храбрость. На
всякий пожарный случай подобрал
себе подходящую дубинку и, опираясь
на нее, спокойно тащусь по лесу, по
черничнику, перешагивая поваленные
деревья. Колючие еловые ветви то и
дело бьют по голове, старые сухие
ветки больно колют ноги. Над лесом
сгустились белые пушистые облака и
стояли неподвижно, словно
зацепились за верхушки высоких
кедров, елей и лиственниц.
Я шел строго по направлению красной
стрелки компаса - на север.
Неожиданно передо мной, на
расстоянии 15-20 метров, появляется
славная морда с поднятыми ушами, с
длинным носом и высоким лбом. В
светлых, желтоватого оттенка,
глазах беспредельная отвага и
решимость. Серая, местами с белой
полоской, шуба, не сворачивая с
курса, рысцой движется прямо на
меня. Мною овладело мрачное
отчаяние. Что делать? Что за чудо-юдо?
Загривок угрожающе вздыблен.
Быстрым, безошибочно точным
взглядом зверь окинул меня, по-видимому,
моя кедровая палка не произвела на
него особого впечатления, и чтобы
доказать мне и самому себе
бесстрашие, он продолжал идти на
меня, не сбавляя темпа и не меняя
взятого им курса. Это был волк,
крупный самец килограммов под
восемьдесят. От него веяло
монументальным спокойствием и
уверенностью. Видимо, он тоже не
ожидал такого гостя в этом
безлюдном месте и потому поздно
заметил. Он устремил на меня
быстрый взгляд, его желтоватые
глаза широко раскрылись, в них
блеснул алчный огонек. Мне стало
беспокойно и смутно, точно я
заблудился в дурном сне.
Волнение, как весенний ветер,
врывается в мою грудь и обдает
тревожным холодком растревоженное
сердце. Величественный вид, чинная
поступь, изящество форм, только вот
морда его почему-то выглядела
скрытной и равнодушной. Но я-то знал,
что за внешней холодностью в его
душе бурлит вулкан безумной ярости.
Я понял, что волк умеет излучать
энергию, которая у безоружного
человека парализует волю, к тому же
он инстинктивно приоткрыл пасть, и
его огромные клыки блеснули грозно,
как молния. Тут я с трудом проглотил
воздух, словно лепешку из лебеды.
Какое, однако, у жизни
отвратительное чувство юмора!
Блеск его мощных клыков словно
сузил простор лесного массива, хотя
в радиусе нескольких километров я и
волк были одни в глубокой тишине,
нарушаемой лишь потрескиванием
хвороста под ногами и моим
прерывистым дыханием.
От увиденного холодок студеным
лезвием полоснул по сердцу, мысли
переполнили мою голову, и, словно
смертоносный свинец, который ранит
и разрывает тело, в душу
стремительно ворвалась жестокая
мысль: "Буду биться до конца, мы с
ним в одной весовой категории!" Я
остановился, поставил ведро рядом,
широко расставил свои босые ноги,
уперся о землю и устремил на
хищника такой яростный взгляд - с
небывалым зарядом внутренней
энергии, что, если бы взгляды
обладали разрушительной силой, то
от волка, похоже, ничего бы не
осталось. Так пристально смотрел я
на него и изо всех сил, громовым
голосом, крикнул ему в морду: "О-о-о-х-х!!!"
В ответ огненные глаза волка зло
вспыхнули в мою сторону с
откровенной враждой. В них
чувствовалась грубая, неугомонная
жизненная энергия, невиданная
смелость. И не желая окончательно
потерять в глухом лесу свое
превосходство, намеренно, будто не
замечая меня, он лениво повернул
влево. Теперь я наблюдал за ним
сбоку, буквально метрах в четырех
от себя. Огромное туловище с
лохматым хвостом и длинные ноги,
обвитые жилками, придавали ему
редкое выражение недюжинной силы и
гордости. Во всей его грузноватой
фигуре, напряженной и мощной, в
повадке держаться, в движениях,
неторопливых и властных, ощущалась
грация хищного зверя, знающего цену
как себе, так и своим сородичам. В то
же время чувствовалась злая
насмешка в ухватках зверя: искоса
поглядывая на меня своими
прищуренными зрачками, казалось, он
уже обдумывал коварный план
нападения. Но, к счастью, опасения
мои не оправдались, волк уходил.
Мне стало понятно, как силен и
неумолим этот зверь, и чтобы
победить его, заставить свернуть с
пути, человеку нужна немалая
душевная сила и крепкая воля. Его
огромный живот, набитый до отказа,
живо напомнил мне о волчьих
повадках из рассказов одного
бывалого охотника. Оказывается,
волки любят чернику ничуть не
меньше, чем мы, и собирают эту ягоду
там, где ее много, набивая кишечник
до отказа, потом приходят в логово и
извергают из желудка отрыжкой.
Волчице и маленьким волчатам такое
лакомство по душе.
Волк исчез. Сердце мое успокоилось,
и сразу же охватил необузданный
восторг, как приговоренного к
смерти при известии о помиловании.
Я ощутил в ногах, вплоть до самых
ступней, приятное, теплое
покалывание. А вокруг ветер вовсю
шуршал листопадом...